Давайте поделимся самыми любимыми? Вот моё..

[pannochka]

Письма к стене



Сохрани мою тень. Не могу объяснить. Извини.

Это нужно теперь. Сохрани мою тень, сохрани.

За твоею спиной умолкает в кустах беготня.

Мне пора уходить. Ты останешься после меня.

До свиданья, стена. Я пошел. Пусть приснятся кусты.

Вдоль уснувших больниц. Освещенный луной. Как и ты.

Постараюсь навек сохранить этот вечер в груди.

Не сердись на меня. Нужно что-то иметь позади.



Сохрани мою тень. Эту надпись не нужно стирать.

Все равно я сюда никогда не приду умирать,

Все равно ты меня никогда не попросишь: вернись.

Если кто-то прижмется к тебе, дорогая стена, улыбнись.

Человек -- это шар, а душа -- это нить, говоришь.

В самом деле глядит на тебя неизвестный малыш.

Отпустить -- говоришь -- вознестись над зеленой листвой.

Ты глядишь на меня, как я падаю вниз головой.



Разнобой и тоска, темнота и слеза на глазах,

изобилье минут вдалеке на больничных часах.

Проплывает буксир. Пустота у него за кормой.

Золотая луна высоко над кирпичной тюрьмой.

Посвящаю свободе одиночество возле стены.

Завещаю стене стук шагов посреди тишины.

Обращаюсь к стене, в темноте напряженно дыша:

завещаю тебе навсегда обуздать малыша.



Не хочу умирать. Мне не выдержать смерти уму.

Не пугай малыша. Я боюсь погружаться во тьму.

Не хочу уходить, не хочу умирать, я дурак,

не хочу, не хочу погружаться в сознаньи во мрак.

Только жить, только жить, подпирая твой холод плечом.

Ни себе, ни другим, ни любви, никому, ни при чем.

Только жить, только жить и на все наплевать, забывать.

Не хочу умирать. Не могу я себя убивать.



Так окрикни меня. Мастерица кричать и ругать.

Так окрикни меня. Так легко малыша напугать.

Так окрикни меня. Не то сам я сейчас закричу:

Эй, малыш! -- и тотчас по пространствам пустым полечу.

Ты права: нужно что-то иметь за спиной.

Хорошо, что теперь остаются во мраке за мной

не безгласный агент с голубиным плащом на плече,

не душа и не плоть -- только тень на твоем кирпиче.



Изолятор тоски -- или просто движенье вперед.

Надзиратель любви -- или просто мой русский народ.

Хорошо, что нашлась та, что может и вас породнить.

Хорошо, что всегда все равно вам, кого вам казнить.

За тобою тюрьма. А за мною -- лишь тень на тебе.

Хорошо, что ползет ярко-желтый рассвет по трубе.

Хорошо, что кончается ночь. Приближается день.

Сохрани мою тень.

Comments

[N.N.]

Пыталась сейчас найти, что-то одно. Самое любимое.

Крайне сложно

Поэтому выкладываю одно из.



***



Ни страны, ни погоста

не хочу выбирать.

На Васильевский остров

я приду умирать.

Твой фасад темно-синий

я впотьмах не найду.

между выцветших линий

на асфальт упаду.



И душа, неустанно

поспешая во тьму,

промелькнет над мостами

в петроградском дыму,

и апрельская морось,

над затылком снежок,

и услышу я голос:

- До свиданья, дружок.



И увижу две жизни

далеко за рекой,

к равнодушной отчизне

прижимаясь щекой.

- словно девочки-сестры

из непрожитых лет,

выбегая на остров,

машут мальчику вслед.

очень сложно выбрать.. и "письма римскому другу", и "ниоткуда с любовью", и "от окраины к центру", и "1 января 1965"..

но самое дорогое по множеству причин - это наверно всё же Postsсriрtum



Как жаль, что то, чем стало для меня

Твоё существование, не стало

Моё существованье для тебя.

В который раз на старом пустыре

Я запускаю в проволочный космос

Свой медный грош, увенчанный гербом,

В отчаянной попытке возвеличить

Момент соединения... Увы,

Тому, кто не умеет заменить

Собой весь мир, обычно остаётся

Крутить щербатый телефонный диск,

Как стол на спиритическом сеансе,

Покуда призрак не ответит эхом

Последним воплям зуммера в ночи.

[Лилия.]

Мной тоже "Письма к стене" любимы... а еще "Горение" и "Бабочка"

[Eyedea]

Не смогу выбрать самое любимое, потому что нравится очень много.

Но назову, пожалуй, "Услышу и отзовусь","Муха","Ниоткуда с любовью"



Услышу и отзовусь



Сбились со счета дни, и Борей покидает озимь,

ночью при свете свечи пересчитывает стропила.

Будто ты вымолвила негромко: осень,

осень со всех сторон меня обступила.

Затихает, и вновь туч на звезды охота

вспыхивает, и дрожит в замешательстве легком стреха.

С уст твоих слетают времена года,

жизнь мою превращая, как леса и овраги, в эхо.

Это твое, тихий дождь, шум, подхваченный чащей,

так что сердце в груди шумит, как ивовый веник.

Но безучастней, чем ты, в тысячу раз безучастней,

молча глядит на меня (в стороне) можжевельник.

Темным лицом вперед (но как бы взапуски с тучей)

чем-то близким воде ботфортами в ямах брызжу,

благословляя родства с природой единственный случай,

будто за тысячу верст взор твой печальный вижу.

Разрывай мои сны, если хочешь. Безумствуй в яви.

Заливай до краев этот след мой в полях мышиных.

Как Сибелиус пой, умолкать, умолкать не вправе,

говори же со мной и гуди и свисти в вершинах.

Через смерть и поля, через жизни, страданья, версты

улыбайся, шепчи, заливайся слезами -- сладость

дальней речи своей, как летучую мышь, как звезды,

кутай в тучах ночных, посылая мне боль и радость.

Дальше, дальше! где плоть уж не внемлет душе, где в уши

не вливается звук, а ныряет с душою вровень,

я услышу тебя и отвечу, быть может, глуше,

чем сейчас, но за все, в чем я не был и был виновен.

И за тенью моей он последует -- как? с любовью?

Нет! скорей повлечет его склонность воды к движенью.

Но вернется к тебе, как великий прибой к изголовью,

как вожатого Дант, уступая уничтоженью.

И охватит тебя тишиной и посмертной славой

и земной клеветой, не снискавшей меж туч успеха,

то сиротство из нот, не берущих выше октавой,

чем возьмет забытье и навеки смолкшее эхо.